Горные хозяйства (колхозы, с 1960-х гг. частично преобразованные в совхозы) располагали зимними пастбищами на равнине, так называемыми кутанами, на которые, а также в города и в поселки равнинной зоны республики горцы продолжали переселяться, когда официальная переселенческая кампания уже завершилась. Многие горные районы обезлюдели, террасные поля оказались заброшенными (ибо ныне муку стало проще покупать на «плоскости», нежели самим выращивать зерно). Тем не менее, проблема занятости населения горных районов оставалась (и остается) очень острой. В хозяйствах, специализировавшихся на животноводстве и в большинстве своем далеко не преуспевавших в этом, обеспечить людей работой было сложно, а их доходы были мизерными. Ботлих подобные процессы и явления почти не затронули.

Ботлихцы успешно занимались садоводством, которое приносило им неплохие доходы. Ранее функционировавший пищевой цех райпромкомбината был переоборудован и преобразован в консервный завод. В 1950-е гг. местному колхозу предлагали обзавестись кутанами, но правление колхоза, выражая настроение местных жителей, отказалось от них, потому что скотоводческое направление в их хозяйствах, как и прежде, не играло большой роли. К тому же, предложенные на равнине земли были не из лучших (а жить на кутан’ах в то время везде было нелегко). Сельское общество Ботлиха стремилось сохранить свой во многом «традиционный» порядок жизни. И если о горном Дагестане советского времени в целом допустимо говорить, что его население стремилось, по возможности, адаптировать советско-колхозные порядки к привычным для него общинным установлениям общежития, то и Ботлих можно считать примером этому. Одновременно своим общим благополучием он контрастировал с ситуацией, которая наблюдалась в большинстве горных селений Дагестана того времени.

В 1970-е гг. была принята правительственная программа социально-экономического развития горных районов республики. В свете ее реализации в 1975 — 1978 гг. в Ботлихе был построен завод «Прогресс» — филиал астраханского машиностроительного завода. Уж больно место для строительства подобного объекта выглядело подходящим — широкая котловина, издавна оживленный деловой центр Западного Дагестана.

Являвшийся в те годы министром радиопромышленности СССР и одновременно депутатом Верховного Совета СССР от одного из избирательных округов Дагестанской АССР П. С. Плешаков способствовал реализации проекта. Отвод земли под территорию завода республиканская и районная власть произвели без согласования с общественностью (общиной, джамаатом) Ботлиха. Для того времени — более чем естественная ситуация. Завод и выросший с ним по соседству так называемый микрорайон с многоквартирными домами расположились на сельских пустошах. Ботлихцы старшего поколения в целом негативно отнеслись к новшествам, а молодежь с энтузиазмом смотрела в будущее — мечтали, что через 20 лет Ботлих станет городом с троллейбусами на широких улицах. Однако, подрастая, работать на завод они не шли, продолжая заниматься в колхозных и личных садах. За сезон на фруктах ботлихцы зарабатывали по 3-5 тыс. руб. и более.

На заводе «Прогресс» имелось порядка 1,5 тыс. рабочих мест. Для работы в его цехах приглашались девушки и молодые женщины, они паяли платы электронного оборудования для военной промышленности. Для обучения молодых работниц отправляли в Астрахань на головное предприятие. Овладев профессией, они работали в три смены, зарабатывал по 500 — 600 руб. в месяц, а жили в общежитиях или на квартирах. Молодым мужчинам, отслужившим в армии и почувствовавшим вкус другой, «неаульской» жизни, тоже находилась работа — по наладке оборудования, на строительстве жилых домов ведомственного подчинения. Работники завода, выходцы из расположенных неподалеку селения - Годобери, Рахата, Ансалта, Анди и др. создавали семьи, молодые пары ожидали очереди на получение квартир в заводских домах, другие копили деньги на обзаведение собственными домами, некоторым это удавалось (причем особым порядком, о чем ниже). Все было почти как в рядовом советском городке.

Жизнь завода «Прогресс» и микрорайона, расположенных в нескольких сотнях метров от селения, равно как жизнь рабочих текли почти независимо от жизни старинного Ботлиха и коренных ботлихцев. Последние не прельщались веяниями нового быта, среди них находилось очень мало желающих работать на заводе (всего порядка сотни человек) или быть совслужащими в районных организациях, ведь таковые получали всего рублей по 120 в месяц. Коренные ботлихцы ориентировались в жизни на собственные устоявшиеся представления, которые оказывались не всегда лучшим образом приспособленными к новым условиям. Именно «коренные» — принадлежавшие к семейно-родственным группам (гъай’ям) узденей (свободному сословию). В этом они, так или иначе, противопоставляли себя заводчанам, которых они называют апарагами, т.е. переселенцами (такое обозначение переселенцев из других мест утвердилось в Дагестане еще в старину).

На этом основании можно заключить, что жить по собственным установлениям «коренным» ботлихцам не очень просто. Впрочем, сложности внутри своей общественной структуры не идут ни в какое сравнение с теми, которые возникли в отношениях местной общины с соседями.

Сложившееся в прежние десятилетия негативное отношение ботлихцев к службе в административных органах привело к тому, что возглавляли и возглавляют администрацию Ботлихского р-на выходцы из других населенных пунктов этого же района, которые, по мнению ботлихцев, естественно отдают предпочтение в решении социально-экономических вопросов тем, что связаны с их малыми родинами. А «малые родины» здесь имеют специфические национальные отгенки.

Западный Дагестан чрезвычайно пестр в этническом отношении. Там проживает 13 малых народов (численностью от нескольких тысяч до нескольких сотен человек), принадлежащих к андо-дидойской (андо-цезской) группе аваро-андо-дидойских народов (в Ботлихском р-не это: ботлихцы, андийцы, годоберинцы, каратинцы), и кроме того, аварцы. При всей их близости по языку и основным формам бытовой культуры к аварцам, они сохраняли и сохраняют самоназвание, самосознание, а также собственные языки и некоторые своеобразные черты культуры. Однако в 1930-е гг. андо-дидойцев официально причислили к аварцам (и окончательно закрепили это в 1950-е гг.; общая же их численность на тот момент составляла не менее 50 тыс. чел.), благодаря чему аварцы стали наиболее многочисленным и «лидирующим» народом очень многонациональной республики. Общественность некоторых малых народов и раньше ставила вопрос о восстановлении своих народов в статусе самостоятельных, а в период перестройки и позднее данный вопрос приобрел в Республике Дагестан особое звучание и остроту. Активистами общественных национальных движений большие надежды возлагались на перепись населения РФ 2002 г. Однако умонастроения в среде разных народов (этнических групп) не были одинаковыми, о чем красноречиво свидетельствуют материалы переписи. Так, если андийцами, чья численность, по оценкам, должна составлять ныне порядка 40 тыс. чел, заявили себя в ходе переписи порядка 22 тыс. чел., то ботлихцами (по оценкам, около 5 тыс. чел.) только 16 чел. (для сравнения: годоберинцами - 39 чел., при оценке специалистов — 3,5 — 4 тыс. чел.) (Итоги переписи, 2004: 7 — 18; Народы Дагестана: 2002). В Ботлихе уверяют, что «настоящей переписи» там не проводилось — сельская администрация якобы подала общие данные о численности населения, которые были введены в выбранные официальной властью позиции национального состава населения республики.

При этом очевидно, что на протяжении последних десятилетий среди представителей малых народов горного Дагестана, в том числе и у ботлихцев, происходили и происходят трансформации идентичностей, причем далеко не однозначные.

Вот один из комментариев подобным явлениям, предложенный М.N.:

«В детстве я думал: какой я счастливый, я родился в СССР - это самая сильная страна в мире, затем я живу в РСФСР — это самая большая республика, затем — в Дагестане — там самые сильные борцы. Я гордился этим. Затем я гордился тем, что живу в Ботлихском районе, что сам я ботлихец; нет, сначала аварец — они (аварцы) самый крупный народ в Дагестане, затем (являюсь) ботлихцем среди аварцев. С детства мое чувство родины было острое... Теперь среди регионов России самым изгоем является Дагестан. Чеченцев боятся в России, а гнев обрушивается на дагестанцев. Попробуй быть дагестанцем в Москве — это убийственно...»

Из интервью с М..N:

«... Переписи здесь не было — всех автоматически записали аварцами. Нас считают «нестандартными аварцами» — такое отношение всегда бытовало… Практика такая — ботлихцы нигде и никем не представлены. Мы считаемся аварцами, но аварцы нас отторгают. Чтобы уйти от этого, нам надо стать ботлихцами...».

«Джамаат всегда отвечал за общество как представительный орган. Сейчас джамаат — это люди, которые систематически ходят в мечеть, люди пожилого возраста, хотя по образовательному уровню, компетенции не могут решать все вопросы, но по традиции, чисто формально к ним обращаются. На самом деле джамаат уже не отвечает тем реальным задачам, которые были решаемы им прежде. Джамаату отводится роль третейского судьи, вершение маслаата (третейского суда, - Ю.К.) на основе шариата внутри села. Адаты тоже учитываются...

«Двадцатка села» — своеобразный совет старейшин. Откуда берется цифра 20? В советское время для того, чтобы открыть мечеть, молитвенный дом необходимо было заявление 20 человек. По инерции эта структура оставалась. В 1998 г. общественность села предприняла попытку изменить эту структуру. Было предложено избрать джамаат из 50 человек, от кварталов в том числе, от фамилий... Наш джамаат, «пятидесятка» («общественный совет села») представляла интересы исключительно ботлихцев... В «пятидесятке» были старейшины родов, групп родственников. Сегодня, когда есть легитимные органы власти, джамаат не может отвечать за жизнь села, Ему отводится роль общественного совета...».

Впрочем, возникающие и решаемые дела на самом деле не такие уж и мелкие, так что джамаат оказывается вполне дееспособным (иное дело, удается ли ему добиваться желаемых результатов, что часто зависит не от его организованности и «силы»).

Выписка из протокола заседания координационного совета при главе Ботлихской сельской администрации от 25 июня 2002 года.

«Имам Ботлихской мечети Рамазанов Магомед-Хабиб:

Более 10 лет назад ботлихский джамаат, возглавляемый мною, в один из пятничных дней поехал в Ансалта. Совершив вместе с ансалтинским джамаатом пятничный намаз, я от имени ботлихского джамаата обратился к ансалтинцам с просьбой разрешить провести водопровод до Ботлиха по маленькой трубе. Тогда ансалтинцы отказали нам в этой просьбе. Теперь же без разрешения ботлихского джамаата, а также без учета мнения представительного органа с.Ботлих руководители района решили провести этот водопровод.

В тот же период на районном уровне было решено построить насосную станцию в местности Ачабалда для подачи воды в Ботлих и микрорайон. Тогда руководство района обратилось к ботлихскому джамаату с просьбой дать разрешение для строительства насосной станции. В договоре, подписанном от имени джамаата имамом мечети и подрядчиком А. Мутаевым, имеется положение, согласно которому вода будет подаваться в бассейн в центральной части села и только потом из бассейна в микрорайон. Это было главным условием соглашения между джамаатом и районным руководством. Насосная станция, построенная в с.Рахата для орошения земель в районе аэропорта и Аркула, вот уже несколько лет не подает воду в Ботлих.

Уважаемый джамаат!

Сегодня перед нами поставлен вопрос — разрешить ли строительство водопровода Ансалта — Ботлих. Этот вопрос является очень важным для ботлихцев, потому что от нашего сегодняшнего решения зависит дальнейшая судьба нашего народа. Проведение водопровода Ансалта — Ботлих это мина замедленного действия, заложенная для будущего поколения, так как это вызовет всплеск незаконных сделок купли и продаж земель вдоль водопровода Ансалта — Ботлих.

Что же стоит за этим решением? Ответ прост. Проведение этого водопровода не отвечает интересам ботлихцев. Напротив, под предлогом возведения водопровода Ансалта-Ботлих группа лиц, стоящих за этой затеей, решает вопросы обеспечения водой жителей 3 сел — Ансалта, Рахата, Тандо...».

Этот пример рельефно описывает функциональность той общественной структуры, которую местные жители именуют джамаатом. Но что они понимают под этим словом, ведь его интерпретации различаются, что зависит от контекста, в котором рассматривается данный общественный институт?

В исламе джамаат определяется как мусульманская община, ибо ее организующим центром является мечеть, которую возглавляет имам - предстоятель на молитве, духовный руководитель, глава мусульманской общины. Однако в социальных практиках приверженцев ислама джамаат подразумевает не только и часто не столько это. Дагестан являет тому наглядный пример.

Здесь понятие джамаат издавна подразумевало полифункциональный социальный организм, а именно сельскую общину, критерием полноценного оформления которой являлось наличие мечети и всех, связанных с ней атрибутов (в социокультурном плане). На такую полифункциональность. где хозяйственная, в широком смысле общественная, а также идеологическая ее составляющие сплетены воедино, указывает и пример из жизни ботлихского общества последнего времени. Он в достаточной мере соотносим с практиками предшествующих веков. То, что во главе джамаата селения Ботлих в последнее время находился имам, и он же руководил упомянутым общественно значимым мероприятием, не меняет сути дела. Имамами в Дагестане (абсолютное большинство которого придерживается суннитского толкования ислама) избирались авторитетные и в духовном плане образованные лица, принимавшие непосредственное участие во всем комплексе жизни общины. В эпоху борьбы с религией положение кардинально изменилось. Зато в перестроечный период и особенно после распада СССР, когда федеральный центр предписывал отказаться от системы «советов» (в том числе сельских советов), население пребывало в откровенной растерянности, и на призыв того же центра самоорганизовываться ответило тем, чем могло — обращением к собственному социальному опыту досоветского периода. Специфика современной общественной жизни горцев Дагестана в частности состоит в том, что роли и функции в ней во многих случаях распределяются с учетом «традиции», включающей в себя и религиозную составляющую оной. Поэтому руководителями общины часто оказываются представители духовенства, которые, как и прежде, не являются сегрегированной группой общества, а наиболее авторитетными кандидатами на пост имама порой оказываются бывший колхозный шофер, зоотехник и т.п. В свою очередь, присылаемые духовным управлением мусульман Дагестана (ДУМД) лица со специальным образованием — выпускники контролируемых ДУМД исламских вузов — далеко не сразу, а то и вовсе могут не приобрести авторитета по причине молодого возраста, а главное незнания разнообразных обстоятельств местной жизни. Имам ботлихской мечети представлял собой во всех отношениях лучший вариант кандидатуры на подобную роль.

Магомед-Хабиб Рамазанов, 1945 года рождения, коренной ботлихец. духовные знания получил от алимов (ученых) Ботлихского, Цумадинского и др. соседних р-нов. В результате основательного их усвоения, а также личных качеств Магомед-Хабиб приобрел авторитет, как среди местных жителей, так и у властей. Когда в 1989 г. в республике впервые появились ваххабиты, руководство духовного управления обратилось именно к нему с просьбой дать публичный отпор идеологам этого религиозного течения. Рассказывают, что Магомед-Хабиб настолько ярко и убедительно выступил на одном из больших митингов, что очень многие из сторонников Багауддина (Багаутдина) Кебедова - одного из лидеров ваххабитов, едва ли не тут же изменили свои взгляды по соответствующим вопросам. С критикой ваххабизма он выступал и в республиканской печати. В результате на него было совершено покушение. Неоднозначное отношение к фигуре Магомед-Хабиба со временем сложилось и в ДУМД. Здесь же можно отметить, что имам в своих пятничных выступлениях в мечети Ботлиха часто обращался к жителям микрорайона, призывая их соблюдать шариат (в первую очередь в правовой сфере, о чем подробнее ниже). Насколько действенными были его слова судить трудно, однако утверждают, что среди последних он нажил себе откровенных недоброжелателей. Приведенные сведения определенно характеризуют имама Магомед-Хабиба в качестве лидера ботлихского сельского общества, джамаата.

На основании подобных и схожих фактов некоторые исследователи делают заключение о превращении в настоящее время горских колхозов-джамаатов в религиозные общины. «Колхозов», потому что в 1990-е гг. данная форма организации хозяйственной и общественной жизни местного населения наряду с совхозами оставалась (а отчасти и в настоящее время остается) «наиболее устойчивыми советскими институтами» (Бобровников 2002б: 91, 92). «Джамаатов», потому что в такой консервативности местных жителей отразился их своеобычный «традиционный» опыт. Однако насколько обоснован вывод о превращении «колхозов-джамаатов» именно в религиозные общины? Вряд ли большая роль во многих из них имамов мечетей, в ряде случаев воссоздание вакуфа/вакфа (земельных угодий, принадлежащих мечети) является достаточным для этого основанием. Ошибочно утверждение, что «до коллективизации джамаат был чисто светским институтом» (Бобровников 2002б: 101, примеч. 23). Религиозная составляющая организации данной общественной структуры как общины всегда была значимой, а сама она всегда была полифункциональным (и потому универсальным и жизнестойким) институтом. Именно в таком виде и в таком качестве пытаются придать новый импульс функционирования джамаату в Дагестанских республиканских структурах власти, а равно на местах. Ботлих являет один из примеров последнему, примером не однозначно результативным.

Здесь пытаются воспроизвести структурную целостность общества, и во многом это происходит через отстаивание «собственных» прав.

Последние два десятка лет чрезвычайную остроту сохраняет вопрос о положении и правах апарагов-переселенцев, обосновавшихся в Ботлихе в связи с появлением в нем завода «Прогресс». При общей численности населения современного Ботлиха в 10 тыс. чел., некоренные ботлихцы составляют в нем половину населения. Помимо «микрорайона» приезжие стали обустраиваться на джамаатских землях, перекупая участки (цена сотки земли составляет сейчас 15—20 тыс, руб.) у коренных жителей. Последние в этой ситуации обвиняют сельскую администрацию, без ведома и корыстной заинтересованности которой не могли бы иметь место факты, когда одному и тому же лицу из числа коренных жителей неоднократно выделялись земельные наделы под строительство жилья и приусадебные участки, но владельцами которых в итоге оказывались «иногородние». В адрес последних высказываются претензии, что они часто ведут себя с явными нарушениями адата и в целом проявляют напористость там и тогда, где и когда ботлихец действует с оглядкой на общественное мнение. И это
действительно превращает Ботлих в «город», в котором нравы и порядок далеки от идеалов «джамаатской жизни». Ботлихцы как могут, сопротивляются, точнее, хотят сопротивляться развалу образа жизни «своего» общества и самого общества.

С первой половины 1990-х гг. районной властью предпринимаются попытки ввести в административный и финансовый обиход номинацию «Новый Ботлих» (таковая периодически появляется на платежных банковских документах). Однако коренные ботлихцы в силу своих возможностей и небезуспешно блокируют подобные инициативы, подтверждая собственное решение, что на их земле может существовать только «микрорайон» — никак не новый джамаат. Категорически негативно они относятся и к приходящим в адрес их джамаата обращениям ДУМД о выделении участка земли для строительства мечети в микрорайоне (такие обращения инициируются по просьбам жителей последнего). Ведь мечеть структурно оформила бы новый джамаат, а появление оного на землях своего селения коренные ботлихцы считают недопустимым.

Впрочем, вопрос о возможностях формирования второго джамаата на территории Ботлиха сложен и по другой причине. Лица, переселявшиеся в Ботлих и устраивавшиеся на работу на завод, в абсолютном большинстве сохраняли и сохраняют за собой земельные наделы в родных селениях. Эти участки они обрабатывают и выращивают на них те или иные сельскохозяйственные культуры. Полученная продукция является подспорьем в их хозяйстве, а ее реализация приносит доход. Достигнув пенсионного возраста, большинство заводчан возвращается в родные селения, где у них сохраняются и дома. Многие представители второго поколения «ново-ботлихцев» намерены поступать так же, и уж никто не представляет себе быть похороненным не в «родной» земле. Для лиц, лишившихся работы в связи со значительным сокращением в последние годы производства на заводе, имеется перспектива переселения на постоянное жительство в прикутанные хозяйства родных селений. По оценкам этой категории жителей Ботлиха, в микрорайоне ныне проживает всего 20 — 30 стариков, которые не в состоянии надлежащим образом организовать жизнь его населения. Последнее очень пестрое группы представителей разных селений, точнее джамаатов — Тлоха, Годобери, Хелетури и т.д.— членами каковых они и продолжают себя считать. Ситуация «настоящего города» в его Дагестанской редакции.

«- Как и кем ощущают себя жители микрорайона?

— У каждого свое представление. Хотя я родился и живу здесь (информатору 30 с небольшим лет. он работает в районном собесе. — Ю.К.), хоронить будут в Тлохе. Мой сын может решить жить в Тлохе. Дочерей выдавать замуж? Куда попало, никто не отдает. Мне родители жену искали в Тлохе, и сейчас так же».

Жители микрорайона признают факт того, что среди их молодежи высок уровень бытовых преступлений, получает распространение наркомания, время от времени случаются конфликты с коренными ботлихцами.

Последние же ратуют за упрочение собственных прав на «своей земле».

- «Ботлих – «город», здесь столько «иногородних». Вспыхнет ли конфликт, если ботлихцы станут хозяевами на своей земле?

- Нет, если будет создана законодательная база, которая гарантирует нам, что эта земля принадлежит нам, и при наличии местных нормативных актов о пользовании землей в Ботлихе... Необходимо искать выход для легитимизации «иногородних», сейчас они живут не по закону, не по шариату, это самозахват. В шариате эти вопросы рассматриваются, но в светском государстве шариат не может быть взят за основу. В адатах эти вопросы тоже хорошо разработаны. Но с учетом одного и другого необходимо создать собственную нормативную базу».